Личностные характеристики любовно-зависимых (часть 2)

Продолжение
Предыдущие размышления на тему любви и зависимости:
Любовь и зависимость (часть 1)


Первым исследователем, который обратил серьезное внимание на личностные характеристики людей, подверженных зависимости, был Лоуренс Колб, чьи статьи об опиатных аддиктах в общественном здравоохранении США 20-х годов собраны в издании, озаглав­ленном "Наркотическая аддикция: медицинская проблема". Исследование по­казало, что психологические проблемы людей, подверженных любовной зависимости существовали до начала ад­дикции, из чего Колб заключил, что "невротики и психопаты получают благо­даря наркотикам приятное ощущение облегчения от реальностей жизни, кото­рого нормальные личности не получают, потому что жизнь не является особен­ным бременем для них".

"Почти с самых ранних дней людей, подверженный любовной зависимости систематически обучался и тренировался в некомпетентности. Поэтому, в отличие от других, он не мог найти занятия, карьеры - осмысленной, устойчивой активности, вокруг которой он мог бы по­строить свою жизнь. Звисимость, однако, предлагает решение даже этой пробле­мы пустоты. Жизнь аддикта представляет собой занятие (суета, поиск денег, обеспечение связи и поддержания запаса, уход от полиции, исполнение ритуа­лов приготовления и приема наркотика), которое может стать основой полного существования". Зависимый выбирает, так сказать, заместительный способ жизни.


Кто, таким образом, является аддиктом (человеком, подверженным любовной зависимости)? Мы можем сказать, что это некто, кому недостает желания или уверенности в своей способности - независимо всту­пить в схватку с жизнью. Его взгляд на жизнь не является позитивным, предви­дящим шансы на удовольствие и осуществление желаний. Он боится мира и людей, видя в них угрозу для себя. Когда такой человек встречается с требова­ниями или проблемами, он ищет поддержки во внешнем источнике, который, по ощущению, является более сильным, чем он сам, и может его защитить. Аддикт не является подлинным мятежником. Он скорее робок. Он страстно желает по­ложиться на наркотики (или лекарства), на людей, на организации (типа тюрем и больниц). Вручив себя этим большим силам, он становится пожизненным ин­валидом. Наркоманы часто бывают приучены дома в детстве к принятию и использованию роли больного.

Эта готовность к подчи­нению - лейтмотив зависимости. Не веря в собственную адекватность, испытывая ужас перед жизненными вызовами, человек, подверженный любовной зависимости приветствует внешний контроль как идеальное состояние дел.

С этой точки зрения, зависимость существует, когда привязанность человека к ощущению, объекту или другому человеку такова, что уменьшает его оценку других вещей в его окружении или в нем самом (и способность обращаться с ними), так что он становится во все возрастающей степени зависимым от этого переживания, как от своего единственного источника удовлетворения. Субъект будет предрасположен к аддикции в той степени, в какой не сможет установить осмысленные отношения со своим окружением в целом, и, таким образом, не сможет вести полностью развитую жизнь. В этом случае он будет склонен к бездумному погружению во что-то внешнее по отношению к себе, и эта склон­ность растет с каждой новой встречей с аддиктивным объектом.

Человек, ставший зависимым, не научился совершать того, что сам мог бы счесть стоящим, или просто наслаждаться жизнью. Ощу­щая свою неспособность совершить действие, которое он находил бы осмыс­ленным, он, естественно, отворачивается от любых возможностей сделать это. Отсутствие самоуважения является причиной этого пессимизма. Результатом низкой самооценки зависимого является также его вера в то, что он не может ос­таться один, что ему нужно иметь внешнюю поддержку, чтобы выжить. Таким образом, его жизнь становится серией зависимостей, как одобряемых (таких, как семья, школа или работа), так и неодобряемых (как наркотики, тюрьмы или психлечебницы).

Такое состояние дел неприятно. Он встревожен перед лицом мира, которого боится, и чувствует себя несчастным. Стараясь избежать ужасного осознавания своей жизни и не имея постоянной цели, ради которой стоило бы сдерживать свое стремление к бессознательности, зависимый приветствует забвение. Он нахо­дит его в любом переживании, которое может на время отдалить его от болез­ненного осознания себя и своей ситуации. Опиаты и другие сильные депрес­санты выполняют эту функцию напрямую, порождая всеобъемлющее утешаю­щее и успокаивающее ощущение. Их обезболивающее действие и порождаемое ими чувство, что употребляющему не нужно больше ничего делать для устрой­ства своей жизни, делает опиаты выдающимися в качестве объектов аддикции. Чейн цитирует аддикта, который, после первого укола героина, стал регулярно употреблять его: "Я стал действительно сонным. Я пошел, чтобы лечь в кро­вать... Я подумал: вот это для меня! И я не пропустил ни дня с тех пор, до ны­нешнего времени". Любое переживание, в котором человек может потерять се­бя - если это то, чего он хочет - может выполнять такую же аддиктивную функцию.

Но, однако, существует парадоксальная цена, которую надо заплатить за это освобождение от сознательности. Отворачиваясь от своего мира к аддиктивному объекту, который он оценивает все выше за его безопасный, предсказуемый эффект, человек, подверженный любовной зависимости перестает справляться с миром. Становясь все более увлечен­ным наркотическим или другим аддиктивным переживанием, он становится все менее и менее способен иметь дело с тревогами и неопределенностью, которые в первую очередь довели его до этого. Он это понимает, а то, что было призва­но служить для спасения - интоксикация - только усугубляет его сомнения в себе.

Когда человек, реагируя на свою тревогу, делает что-то, к чему сам не чувствует уважения (напивается или переедает), то его отвращение к себе приводит к новому возрастанию тревоги. В результате, и теперь уже имея дело с более мрачной ситуацией, он даже больше нуждается в утешении, которое предлагает ему аддиктивное переживание. Таков аддиктивный цикл. В конце концов, аддикт становится тотально зависимым от аддикции в своем удовле­творении жизнью, и ничто другое не может его заинтересовать. Он оставил на­дежду управлять своим существованием; забвение - единственная цель, кото­рую он способен от всего сердца преследовать.

Симптомы отнятия возникают потому; что человек не может быть лишен своего единственного источника удовлетворения в мире - мире, от которого он все больше отчуждается - без соответствующей травмы. Проблемы, с которыми он изначально столкнулся, теперь увеличились, и он привык постоянно убаюки­вать свое осознавание. В этой точке ужасающего нового столкновения с миром, худшего, чем все предыдущие, он сделает все возможное, чтобы сохранить свою защищенность. Это - осложнение аддиктивного процесса. Опять в игру вступает низкая самооценка человека, подверженного любовной зависимости. Она породила его чувство беспомощности не только против остального мира, но также и против аддиктивного объекта, так что он теперь верит, что не может ни жить без него, ни освободиться от его хватки. Это естественный конец для того, кто тренировался в беспомощности всю свою жизнь.

Любовь или зависимость? Критерии различия (часть 3)